Воробьи.

   Они привлекли к себе моё внимание необычно громким, тревожным чириканием. Пришлось выйти на крыльцо в огород и увидеть, что по кирпичам, уложенным вдоль соседского забора и по забору, непрерывно размахивая крыльями, прыгая и сокрушительно галдя, суетятся три воробья: желторотый птенец и его родители. Причина столь шумного поведения  была непонятна. На первый взгляд шло обыкновенное обучение полётам. Птенец демонстрировал в этой части полное отсутствие каких-либо элементарных навыков. Он то перепрыгивал с кирпичей на забор и обратно, то бегал по ним, переваливаясь с ноги на ногу, вспархивая неокрепшими крыльями и крича, но не летел.

  И тут я заметил, что на одной из его лапок висит нитка, которая каким-то образом намертво обмоталась вокруг неё. Я даже увидел утолщение поверх витков нити: это была опухоль, которая, видимо, вызывала боль. Кровь уже плохо поступала к пальцам, что должно было вызвать их онемение. Возможно, именно эта травма стала причиной столь неумелого освоения воздушного пространства юным Чириком. Появилось желание поймать крикуна и освободить его ногу от пут, тем более что он казался крайне ослабленным и обречённым.

 Я шагнул к кирпичам, протянул руку и он, не без страха, повинуясь судьбе, и как оказалось требованию своих родителей, вверил целиком и полностью свою крохотную жизнь мне. Бережно сжимая его хрупкое тело в ладони, я несколькими попытками ослабил узел, завязавшийся вокруг его лапки, и развязал коварную нить. Воробышек, почувствовав освобождение, напрягся и пулей выпорхнул из моей руки на волю, тут же исчезнув в ветвях старой антоновки. «Вот тебе и калека», — подумал я, и вдруг понял, что воробьи родители, сознавая, что не способны сами вызволить своего птенца из силка, намеренно привели его к людям, намеренно устроили галдёж и возню, чтобы привлечь к себе внимание в надежде на помощь. Она, к всеобщему счастью, была оказана.

  Они ещё некоторое время посидели на бельевой верёвке, чирикая в знак благодарности и радости по поводу чудесного выздоровления дитя, а потом исчезли в зарослях брошенных садов. А я вернулся к завтраку, благодаря Бога за дарованную возможность быть полезным малым мира сего.

Бурыкин Андрей